О преданности Луганску, университету и литературе в рамках проекта «ЛНР 5 лет: с Республикой в сердце» рассказывает кандидат филологических наук, профессор кафедры русской и мировой литературы Луганского национального университета (ЛНУ) имени Тараса Шевченко Лариса Черниенко. Интервью опубликовано 3 марта 2019 года на сайте «Луганского информационного центра». 

КОРЕННАЯ ЛУГАНЧАНКА

Я коренная луганчанка, родилась здесь, во второй больнице, и живу в нашем городе всю свою жизнь. Мои родители из Ростовской области, из казаков, приехали сюда в годы Великой Отечественной войны. Вначале, после освобождения Ворошиловграда, моя мама от Красного Креста занималась организацией госпиталей на территории Ворошиловграда и Ворошиловградской области. Сразу после войны сюда приехал отец – здесь они и поселились.

АЛЬМА-МАТЕР

Закончила школу № 33 – тогда это было престижное учебное заведение. С пятого класса я знала, что буду учителем, правда, не определившись, каким именно. Уже к старшим классам я поняла, что буду филологом и только филологом, поэтому в 10-м классе я пришла в наш педагогический институт (ныне ЛНУ имени Тараса Шевченко – все дальнейшие примечания ЛИЦ) и начала заниматься в Школе юных филологов. Поступила в ВУЗ я с первого раза, несмотря на то, что конкурс был 12 человек на одно место.
Пока училась, четыре года была старостой группы, даже грамоту мне дали в конце за хорошее исполнение обязанностей. Вообще называю себя "патологической отличницей" (смеется) – окончила школу с золотой медалью, институт – с красным дипломом. Видимо, по этой причине, как только получила диплом, меня сразу оставили на кафедре, она тогда называлась "русская и зарубежная литература". Вот с тех пор я бессменно на кафедре – 48 лет в этом году исполняется, как я нахожусь здесь.
Единственно, диссертацию защищала в Москве, не знаю точно, как сейчас называется тот институт, а тогда это был Московский государственный институт имени Ленина (ныне Московский педагогический государственный университет). Темой диссертации у меня была детская литература: "Школьная повесть в детской прозе 20-30-х годов". Мне это было близко и очень интересно, кстати, массу архивов перелопатила с огромным удовольствием. Последний год перед защитой я жила в Москве, там была соискателем на кафедре, там и защитилась.

РУССКИЙ ЯЗЫК И ПОЛИТИКА

Все эти годы, до самого начала Русской весны, я интересовалась политикой постольку, поскольку она связана с наукой и нравственным воспитанием студентов. То есть воспитание через литературу, через классику, современную литературу. Вплотную же политикой я никогда не занималась, ни в какие организации и общества никогда не вступала и в них не состояла.
При этом, конечно же, мне, как филологу по призванию и человеку, который профессионально занимается русским языком, все эти этапы украинизации, что мы видели на протяжении почти четверти века, были болезненны для восприятия. Я думаю, что это вообще нравственное преступление, этого делать нельзя – так украинизировать, принимать еще какие-то насильственные и дискриминационные меры. Мы здесь всегда были против этого. Наша кафедра, кафедра русского языка, всегда была против подобных насильственных мер, хотя и я знаю, что в некоторых вузах до сих пор сохраняется такая тенденция, что научную статью нужно аннотировать сразу на русском и украинском языках.

ЧУЖДОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ

Когда я еще училась в школе, но уже была достаточно взрослым человеком, лет в 14-15, мама рассказала мне историю, которую я запомнила на всю жизнь.
Моя мама по образованию учитель начальных классов, у нее была подруга, они вместе учились. После войны эта девочка решила по велению гражданского долга поехать учить детей на Западной Украине. И вот там ее убили бандеровцы. Зверски убили молодую женщину, приехавшую учить их же детей.
С тех пор у меня сформировалось определенное отношение к идеологии и мировоззрению, культивируемому на Западной Украине. Моя мама была по натуре интернационалистка, и отец тоже. Они войну прошли и всегда говорили, что плохих народов нет, есть плохие и хорошие люди. Но слово «бандеровец» у нас в семье было абсолютно негативным и ругательным.

РУССКАЯ ВЕСНА

Когда наши взяли СБУ и развернули палаточный лагерь, а ведь это, по сути, было на заднем дворе нашего университета, я очень переживала за людей. Я понимала, что это все серьезно, что могут быть жертвы и может пролиться кровь – об этом я, конечно же, сильно волновалась.
Что касается самой идеи Русской весны, причин, почему поднялись люди, то это было как раз понятно. Ну, как можно было воспринимать эту идеологию, которую нам пытались навязать? Даже студенты в своем большинстве, за редкими исключениями, были только «за».
По сути дела, у нас не прекращались занятия, только летом, когда были активные обстрелы, совпавшие, по сути, с каникулами. И я очень хорошо помню 14 сентября 2014 года, когда мы здесь принимали вступительные экзамены у абитуриентов.

БЛОКАДНЫЙ ЛУГАНСК

Я не уезжала ни на один день. Живу недалеко от Далевского университета, квартал Жукова. Там тоже были обстрелы, в соседнем доме два человека погибли. Мы периодически жили то на даче в селе Пионерское (в районе оккупированной ВСУ Станицы Луганской), то здесь.
В эти тяжелые дни, меня, в хорошем смысле, поразили два показательных случая.
Как-то раз отмечали на даче день рождения нашего знакомого. Мы собираемся в доме одного из соседей, накрываем стол, поем песни, поздравляем юбиляра, а тут идет обстрел. Буквально над головой свистят мины и снаряды. И у нас там была одна дама с юмором, так она каждый раз говорила: «Это не к нам, это мимо!» То есть совершенно спокойно, без всякой паники мы отметили праздник, несмотря на все вокруг происходящее.
Второй случай, в День шахтера, мы были дома на Жукова. Смотрю в окошко, а у нас большой двор между 16 и 17 домами. Там скамеечки, столики, люди вынесли все, что могли из еды, выпивки. Отмечают, поют песни: «Вышел в степь донецкую…». Вдруг начинается обстрел. Никто никуда не вскочил, не побежал, только один мужчина на звук пролетающего снаряда кулак показывает и говорит: «А, ну, прекратите там – у нас праздник!»
Вот такие вещи, конечно, поражают.

ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ

К сентябрю в условиях отсутствующей связи началась собираться профессура и преподавательский состав. Как-то передавали информацию друг другу, даже не знаю, как, сама удивилась. С нашей кафедры сразу пришли я и Сергей Александрович Ильин, он сейчас у нас заведующий кафедрой. А потом подтянулись и другие наши преподаватели, вот, например, Анатолий Михайлович Аулов. И с других кафедр пришли люди.
Студентов в сентябре 2014 было на удивление много. Больше всего меня поражали дети, приходившие с тех мест, которые, собственно, уже стерли с лица земли. Вот, например, как у нас Хрящеватое пострадало… Приходит ребенок с документами, я открываю паспорт, написан адрес: Хрящеватое. Я смотрю на этого мальчика и спрашиваю: «А как же вы вообще добирались сюда, где вы живете сейчас?» Он спокойно мне отвечает: «Живем в подвале с мамой, с сестричкой. А добирался пешком, возле Луганска немного подвезла попутная машина». Очень спокойно и достойно так рассказывает. Кстати он все прекрасно сдал и поступил.
Частично группы получились неполные, но не все – от 10 и до 20 человек было, в зависимости от специальности. Причем поступали на разные отделения: на отделение русского языка, русского и английского языка, русского и украинского языка. Дело в том, что мы еще с других факультетов принимаем студентов, они должны какую-то гуманитарную дисциплину сдать. Приходили к нам и географы, и историки – их тоже было достаточно много. Меня это приятно удивило, в такой-то ситуации, а еще ведь и обстрелы. У нас стекла трясутся, а мы сидим и принимаем экзамены. Ничего, нормально все прошло.

ПОЛНЫЕ ГРУППЫ

Сейчас у нас уже полноценные группы. Вот читаю на первом курсе, там уже в одной 25 человек, в другой ближе к 30 – полные, нормальные группы. Дети стараются, наши студенты хорошо защищаются. Также в России многие защищаются и получают двойной диплом. Там очень хорошо отзываются о наших студентах, об их уровне знаний, умении держаться – всегда положительные отзывы. Так что сейчас уже все нормализовалось. Буквально на днях у нас была защита научных работ, поданных на конкурс. У нас каждую весну проходит конкурс студенческих научных работ. Причем, с первого курса и по пятый. Прекрасно защищались дети, просто молодцы. Представляли видеоряд, хорошо говорили, получили высокие баллы за защиту.
За свою кафедру я спокойна. Сейчас наша молодежь пишет диссертации и, я думаю, что через пару лет у нас будут свежие защиты. Есть несколько аспирантов на кафедре, они работают, все дети хорошие, активные.

АЛЬМАНАХ «КРЫЛЬЯ»

Помимо преподавательской и научной деятельности для меня важной частью жизни вот уже много лет является издание луганского литературно-художественного альманаха «Крылья», где я делаю работу главного редактора.
Этот альманах важен для всех нас по многим причинам. Это и знакомство с нашими региональными писателями, а также с авторами, живущими в других регионах, но о которых мало знают. Это, конечно же, и дорога для молодых. Молодых не по возрасту, а людей, которые раньше не занимались творчеством, а потом решили себя попробовать на этом поприще. Важно и жанровое разнообразие: поэзия, проза, драматургия, критика, литературоведение. Детские странички у нас там есть, к сожалению, они не всегда заполняются, но мы стараемся. Что касается драматургии – раньше все время сетовала, что у нас мало таких произведений, но сейчас активизировались, Глеб Бобров к нам подключился.

МОСКОВСКИЙ УРОВЕНЬ В ЛУГАНСКЕ

Многие отмечают, что «Крылья» по качественному уровню ничем не уступают московским «толстячкам» (всероссийские «толстые» литературные журналы). Мы очень тщательно отбираем материал и, используя наши научные знания, весьма сурово подходим к отбору текстов. Лично я занимаюсь современной литературой очень давно. И, потом, я же не одна. Огромную работу проделывает вся наша редакционная коллегия: языковед Ирина Павловна Зайцева, она сейчас в Беларуси работает, наш замечательный Андрей Чернов во многих лицах выступает, и Светлана Сеничкина тоже филолог по образованию. Мы десятилетиями профессионально изучаем современный литературный процесс и, разумеется, у нас есть критерии и мы знаем, что сейчас вообще происходит в современной литературе. Благодаря всему этому у нас есть материал, который действительно нисколько не уступает тому, что происходит в большой литературе.

ЧИТАТЕЛИ ЧИКАГО

Думаю, что наш «Альманах» люди читают с удовольствием и не только у нас. У меня близкий родственник живет в Чикаго, даже гражданство получил, давно в Америке живет. Когда он приезжает в гости, то сразу у меня спрашивает: «Ты мне оставила очередной номер «Крыльев»?» Буквально два дня назад мы говорили с ним по телефону, он говорит: «Ты не возражаешь, если я местной библиотеке в Чикаго сделаю небольшую презентацию «Крыльев»? У нас тут есть библиотека хорошая, хорошие библиотекари». Ну, разве я буду возражать? Он говорит: «Нам бы вот еще несколько экземпляров – я же не могу в библиотеку с дарственной подписью отдать, а они просят. Вот если бы чистый был у меня сборник, я бы отдал».

ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЙ СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ

С началом боевых действий издание «Крыльев» было приостановлено, но тут своевременно пришла помощь Интернационального Союза писателей (ИСП). Это, конечно, заслуга Андрея Чернова, здесь он сыграл решающую роль. Он со мной посоветовался, мы это обсудили, и я дала добро. Москвичи очень хорошо нам помогают – вышло уже три «взмаха» (выпуска) альманаха. Помогают нам и с материалом, потому что нужно не только наши региональные произведения публиковать, но и большую литературу – мы давно сотрудничаем с известными авторами. У нас была и Татьяна Смертина, и Юнна Мориц. Сейчас, благодаря москвичам, с Захаром Прилепиным связь установили, с другими авторами. Они очень много делают. Когда Александр Гриценко (председатель правления ИСП) и Галина Березина (зампредседателя правления ИСП) к нам приезжали, студенты были в полном восторге от общения с ними. Ведь дети непосредственно в теме: здесь на кафедре стоят альманахи, студентам на последнем курсе и магистрантам обязательно я даю задание по обзору, рецензированию «Крыльев». Сейчас у меня магистранты готовят задание – делают рецензию по разделам на наш последний 12-й номер – на поэтический материал, прозаический, драматургию. Поэтому им было интересно общаться с гостями. Москвичи же очень хорошо отзываются о наших писателях. Мне бы хотелось, чтобы эти связи продолжались и крепли.

ВИДЕТЬ БУДУЩЕЕ

Будущее нашего университета я вижу в том, чтобы мы ориентировались на российские стандарты и принципы высшего образования. Мы сейчас много обсуждаем эту проблему, и нам кажется, что Болонская система, которую навязали перед войной, – она плохо работает. Она снижает и уровень требовательности к студентам, и уровень организации работы, потому что некоторые студенты гонятся за баллами любой ценой.
В целом же университет развивается, наш ректорат старается, все наши службы работают. Единственное, на что сетуют все преподаватели, это непомерно много бумаги: всякой отчетности, планирования и прочей бюрократии. Это, конечно, мешает, но это сейчас везде, к сожалению. Все остальное нормально идет и очень важно, что сейчас делается акцент на воспитательный аспект, и это нужно делать. Просто, когда общаешься со студентами, иногда такой хаос в сознании детей, особенно только пришедшей молодежи.
Главное у нас все живое: наука развивается, воспитательная работа нормально поставлена, литература живет. Сейчас мы выпустили один номер нашего местного факультетского альманаха «Начало». Сейчас готовим к выпуску второй номер. Там публикуются те, кто только-только делает первые шажочки. Мы решили, что это должно быть на постоянной основе, и дети предлагают материал.

ДОНБАСС НАШ

Говоря о дальнейшем развитии ситуации в Донбассе, отмечу, что я не политик, поэтому мне трудно судить. Однако, я считаю, что вся наша территория, называемая Донбассом, – она же исторически не была украинской. По историческим своим корням она относится к России. Просто я это знаю. И если смотреть в корень проблемы, то мы должны быть в России.