ВЯЧЕСЛАВ ГУСАКОВ Луганск
***
Литература – удел
бездельников,
богатых увальней и
рантье.
Она – не место для
нас, скудельников,
для наших ляс о
житье-бытье.
Бумаги сколько уже
измарано,
а новизны-то –
ищи-свищи!
Ну где ж вы, наши
родные Байроны,
словотворящие
богачи?!
Как не хватает нам
вашей легкости,
с которой вы
повергали в прах
каноны. Этой
волшебной ловкости
не обрести ни в каких
трудах.
Литература пресна без
праздности,
что гениальность
рождает вдруг,
без бесшабашной
чистейшей радости,
той, что надеждой
питает дух.
Где ж вы, спасительные
Обломовы,
высокой ленью
больные? Где?!
Ушли, оставили наше
логово
на растерзание суете.
Не смотрят ангелы в
нашу сторону,
не наделяют своим
теплом.
Осточертели дороги
торные.
Других не видим – и
поделом!
И не одно, увы,
поколение
идти нам каторжный
этот путь,
чтоб тот, кто в мир
посылает гениев,
простил, быть может,
когда-нибудь.
***
Любовь долготерпит,
милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не
бесчинствует, не ищет своего, не радуется неправде, а сорадуется истине; все
покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не
перестанет...
2-е Коринфянам 13:4-8
«Любовь долготерпит,
милосердствует, не завидует, не превозносится,
не гордится, не
бесчинствует, не ищет своего, неправде не радуется…».
Когда теряю надежду
на то, что наконец распогодится,
вспоминаю это: Павла
– второе Коринфянам, глава тринадцатая.
Пытаюсь поверить, во
что бы то ни стало в любовь поверить.
Ибо без этой веры во
всем остальном разуверяться впору.
Когда из чувств
останутся лишь чувства голода, жажды и меры,
тогда-то живые
взмолятся о ниспослании самого страшного мора.
«…Сорадуется истине;
все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит…».
Держит на себе
черепаху, трех слонов и нас, непутевых,
которые знают все, но
не понимают, как земля их носит,
злобных таких,
завистливых, за полгроша убить готовых.
А потому, может быть,
еще не отдали концы, не скопытились,
не превратились в
амеб с мозгами, людьми остались,
что мир этот держит
на тоненькой-тоненькой нити
вера в то, что
«Любовь никогда не перестанет...».
***
Уходит в интернет
литература.
Страницы были, стали
килобайты.
Web-время, web-сознанье, web-культура…
Тебя нет вовсе, если
нет на сайте.
Три «дабл-вэ» -
забор, отгородивший
Нас от чего-то, что
вернуть не в силах,
Что было проще,
медленнее, тише,
Что лишь в
воспоминаньях не остыло.
А где-то всем
провайдерам провайдер
Открыл портал «три
дабл точка вечность».
Апостолом с
админскими правами
Там каждый отщепенец
будет встречен.
И я, устав от вас,
уйду когда-то
Туда, куда никто не
ходит в гости.
И спросит там
вселенский модератор:
«Ты заплатил судьбой
за вечный хостинг?»
***
Я заживу, может быть,
заживу всем на зависть.
Заживу, зарубцуюсь в
памяти тех, кто мне дорог.
Затянусь табаком
ароматным, чтоб сдобрить бессонницы козни.
Затянусь раной на
сердце, мне дорогом и далеком.
Вылечу боль, микстуру
дней и годов терпеливо вкушая.
Вылечу в день мне
назначенный, став бестелесным и вольным.
Выкрою сам для себя из небесного шелка одежды.
Выкрою день, чтоб
явиться туда, где не ждали.
Заведу старый
будильник, заведу разговор задушевный.
Не движутся стрелки.
А голос мой – тише молчанья.
***
Последний троллейбус
ушел, а я опоздал на полмига.
С прозрением наедине
на улице темной стою,
Как спятивший тот
Робинзон в пустом ожидании брига.
Последний троллейбус
ушел в такой долгожданный уют.
А я недобрал-то всего
полмига… Полмига… Полжизни
Легко уместились бы в
том, что я не успел и не смог.
Полшага, полслова,
полсна, полвздоха, полвзгляда, полмысли…
Сложились вдруг в
целый и до мурашек кошмарный итог.
Троллейбусу вслед
посмотрю. Неспешно зажгу сигарету.
Позволю годам и
судьбе закончить свое колдовство.
Послушаю шум
проводов, как будто по линии этой
Струится сама
благодать. Но мне-то теперь что с того?
***
Лишь расписание
движенья поездов
Осталось от
размеренности жизни.
И снова: путь,
запутанность следов,
Прозрения приход в
преддверие тризны.
Но сквозь поток огней
и холодов
Проходит некто,
взявший из-под крова
Лишь расписание
движенья поездов
И жажду своевременного
слова.
***
Город статуй из пепла
и взглядов усталых,
Город болей фантомных
и чахлых аллей,
Прорастают из мифов
твои пьедесталы.
Знаю, нет для тебя
ничего их родней
Суждены ли мне все из
твоих испытаний
Или встретит
меня неизведанный край,
Не забуду как мучил
меня неустанно
Твоих каменных весен
безжалостный рай.
*****
Провинция молчала,
как могла,
И говорила только на
вокзалах.
Всех привечала, хоть
и не ждала.
От счастья гибла, в
горе оживала.
Здесь были нет. Есть
время и былье.
Им поросло все, что
когда-то тщилось.
В провинции я жил и у
нее
Искусству ничего не
ждать учился.
Декабрь 2006-го
Ты ждешь веселых
новогодних тайн.
Вдруг будет праздник
радостен и ярок,
Как в детстве… Но у
Господа прайм-тайм
В который раз – не
для твоих заявок.
А город, как
стареющая б**дь,
В безвкусные рядится
побрякушки.
Опять за честь
считаем отдавать
Последние гроши за
безделушки.
…Капканы
разукрашенных витрин…
Разгул нелепой,
бесшабашной фальши…
И, кажется, что в
мире ты один
Вдруг осознал, что
только стали старше
Мы все. И – всё. Чего
еще желать
От перемены
календарной даты?
Но вновь стремимся
ближних ублажать,
Как будто перед ними
виноваты.
…В такие дни уюта и
тепла
Ждет даже
распоследний горемыка.
…К кому-то мчится
Санта Николай,
Идет к кому-то – друг
Колян с бутылкой.
|