АЛЕКСАНДР БАЛТИН

Москва

  *     *     *

Расходясь  с  похорон, говорят

О  таких  пустяках, что  нелепым

Предстаёт  погребальный  обряд,

Разорвавший  житейские  скрепы.

Или  прячут  тоску  и  испуг?

За  спиною  кресты  остаются.

А  учитель, товарищ  и  друг

Не  вернётся, как  все  не  вернутся.

Приглушённо  звучат  голоса,

За  оградой  мелькают  машины.

А  сознанье  страшат  небеса,

И  пугают  большие  глубины.

Потому  говорят  о  семье,

О  делах, о  грибах, о соседях.

Потому  позволяют  себе

Раствориться  в  случайной  беседе.

Ибо  мучает  плотский  итог –

Красный  ящик  и  чёрная  яма.

И  ложится  осенний  листок

На  ступеньку  высокого  храма.

КОЕ-ЧТО  О  КОНЦЕ  СВЕТА

Лето  было  или  всё  же  нет?

Образы  порой  диктует  бред.

Лезет  на  кафедру  лобастый

Пустозвон  и  педант –

На  кафедру  докторскую  променявший  талант,

Лезет  с  мерзкой  гримасой.

И  кричит – Я  рассчитал  всё!

В  садах  расчётов  произрастает  истина!

Я  утверждаю – скоро  свет  затмится  траурной  полосой!

И  лоснится  лысина.

Другие – доктора  и  профессора –

Зашумели – Как? Не  верим! Быть  этакого  не  может!

А  оратор  с  кафедры  возопил – Ура!

Светопреставление  чувствую  кожей.

СМИ, до  сенсаций  жадные

Завыли, запричитали. И  настали  денёчки  жаркие.

А  поэт  лежал  на  диване  под  бетоном  депрессии

Дома.

Чётко  знал – не  нуждается  мир  окрестный  в  поэзии,

Вспоминал, что  не  набрать  стихов  для  следующего  тома.

По  улицам  тем  временем  шагали  рядами  стройными

Попы  в  облачениях, миллионеры  с  корзинами  денег,

Интеллигенты – их  участь  всегда  и  всем  быть  недовольными,

Домохозяйки – эти  от  нечего  делать.

Инженеры, давно  забывшие, что  такое  зарплата,

Партийные  лидеры – горлопанистые  ребята,

Редакторы, оперные  певицы,  шоумены,

На  машинах  ехали  бизнесмены,

                       Собиравшиеся  скупить  сокровища  Ойкумены.

Все  протестовали  против  открытия

Лобастого  мудреца.

Не  хотели,  чтоб  свет  исчезал, кричали.

Звучали  разные  голоса.

Композиторы  музыку  сочиняли,

Бравурность  которой  опровергала  возможность  траурной  полосы.

На  башнях, на  кирхах, на  многих  запястьях  сверкали

Как-то  по-новому, весьма  зловеще  часы.

Но  по  утрам  на  сосудах  травы  выступали

Капельки  зрелой  росы.

А  днём  транспаранты  люди  несли, плакаты  и  флаги.

Не  работали  церкви, рестораны, магазины, конторы, банки.

Торговля  по  боку, не  купишь  элементарного: мыла, чернил, бумаги.

Ни  помолиться, ни  поменять  валюту, ни   скушать  супа  из  жирной  наваги.

Площади  и  проспекты  патрулировали  важные  танки.

А  поэт  всё  лежал  на  диване,

Видел  строчки – они  мерцали  в   тумане

Метафизическом,

Пока  город  заходился  в  экстазе  мистическом,

До  какого  не  было  дела  поэту,

       Убеждённому, что  никогда  не  исчезнет  солнечный  свет,

И  не  желающему  мириться  с  тем,  что  лета  более  нет.

ВЕТЕР  ВЕКА

Клочки  газет  взметнёт  холодный  ветер,

В  них  закорючки  букв – событий  нет,

Верней – их  незначительность  на  свете

Способна  заглушить  высокий  свет.

Так  ветер  века  объясняет  малым

Уход  их  от  дороги  стержневой.

Коль  не  услышим – ветер  станет  шквалом,

Всё  разметает – мощный, шаровой.

    *     *     *

Кто  чем  в  действительности  дышит –

У  каждого  свой  личный  сад:

Поэты  истинные  пишут,

А  бездари  руководят.